Возможны варианты
Михаил Харит. Рыбари и виноградари: первая книга дилогии. – 1-е, 2-е изд. – М.: Рипол-классик, 2016, 2017. – 720 с.
Михаил Харит. Рыбари и виноградари. В начале перемен: вторая книга дилогии. – М.: Рипол-классик, 2021. – 736 с.
Жизнь становится всё виртуальней.
Литература обживает новую нишу для игры разума.
Роман-дилогия «Рыбари и виноградари» – новый вариант апокалипсиса современности. Место действия: Россия, Франция, Италия, Англия, США, Ближний Восток, весь мир и, возможно, вся Вселенная. Время действия: начало веков, Средневековье, наши дни. И вечность.
Перед читателем энциклопедическая панорама цивилизации. Речь идёт о глобальных, даже космических процессах, в которых ему предлагают поучаствовать.
Самое удивительное в романе – писательская достоверность.
Чувствуется научная логика, эрудиция автора, умение сопоставить факты, спрессовать их и выстроить гипотезу, теорию и даже учение. Михаил Харит – доктор наук, профессор, археолог, путешественник и исследователь религий. Он легко затягивает читателя в парадоксальный, виртуальный, но убедительный мир.
Что такое апокалипсис? Перезагрузка не очень удавшейся игры. А есть ли пульт управления?
Все мы программисты в космическом процессе.
В том числе и папа Бенедикт XVI, похваливший себя за святость перед внезапно озверевшей (в прямом смысле, как на картинах Босха) толпой.
Мне доставляет удовольствие купаться в интеллектуальной игре романа «Рыбари и виноградари» – захватывающей, разноплановой, ироничной и безжалостной. Так и подмывает предложить свой вариант, ещё не выловленный автором.
Разделяю с писателем взгляд на признаки конца света. Разве не полная перегрузка: мусорные свалки в Лувре и Эрмитаже, которые следует теперь именовать артефактами? А звуки пилорамы на концертах в консерватории и солисты, визжащие, как недорезанные хрюшки и кабаны? А предложение отказаться от своего пола? А ковид-19, к моменту написания романа ещё не подоспевший, но предсказанный автором?
Перед нами вариант утопии-антиутопии первых двух десятилетий XXI века. В финале торжествует жизнь и рождается младенец-спаситель. И это даёт надежду.
Апокалипсис был всегда. Он, к сожалению, вечен. Женская ипостась София – Премудрость Божия не просто выдумка автора. Символисты с нею общались, как Александр Блок с Любовью Менделеевой, а Андрей Белый с Асей Тургеневой.
Людям свойственно думать, что живут они в переломную эпоху. Кажется, вся человеческая история – нескончаемый перелом. В лучшем случае переход.
Но есть книги, где речь идёт о прямом конце света. Кроме Апокалипсиса, это Содом и Гоморра. У Платона – великая Атлантида.
А «Чумной город» Вильсона, превращённый Пушкиным в «Пир во время чумы»?
Когда компьютерные игры захватили умы, появился соблазн перезагрузки. Перефразируем Маяковского. Книгу перезагрузив, намотай себе на ус. Книгу в электронном варианте перезагрузить легко. Историю перезагружают каждые десять лет. Новая хронология с лёгкостью превращает Христа в Василия Великого, а Ивана Грозного в Чингисхана. Писатели перезагружают жизни литературных героев. У Гончарова в романе учитель гимназии мысленно живёт в Античности. А Гёте заставил Фауста влюбиться в Маргариту, которая превратится в Елену Прекрасную.
Литературные симулякры постмодернизма живут одновременно и в Древнем Риме, и в современном Марселе.
А не является ли любой вариант истории лишь фактом одной человеческой биографии?
Я согласен с Михаилом Харитом:
«У каждого народа есть тысячи рассказов о чудесах, которые сыплются как из мешка, только тронь. Часть этих историй забраковали, оставив те, которым договорились верить. В разные эпохи вера кардинально менялась. Долгое время женщина не считалась человеком, а беременность возникала от простуды. И это всех устраивало.
Так что мы живём в «договорной» реальности, оформленной в виде свода наук, морали и правил. Одним из параграфов такого соглашения является «историческая правда».
Есть варианты субъективного представления о том, что когда-то, возможно, было. Чаще всего это – выдумка, легенда и в конечном варианте компьютерная игра. Если игра талантлива, как роман Харита, то читатель с удовольствием в ней участвует. И тогда конец света становится фактом биографии. Ведь никто от своего апокалипсиса не уйдёт.
В традиционном тексте конец света превращается в «vita nova» – новую жизнь. Нам приятнее, чтобы сразу после него началась наша сегодняшняя и непременно личная жизнь.
Раньше говорили – магия. Теперь – компьютерная игра. И в том и в другом случае последнее слово остаётся за Словом, и меня это очень радует! Тем более если это Слово – умное и меткое, как в случае с романом «Рыбари и виноградари».
Константин Кедров,
литературный критик, поэт, доктор философских наук,
кандидат филологических наук,
профессор Литературного института им. А.М. Горького
